Спектакль «Душа моя Павел» был одной из негромких, но важных премьер прошлого года. Он вышел в апреле 2022-го и за счет тогдашних бурных событий приобрел неожиданное измерение. Спустя год острота восприятия, возможно, снизилась. Однако актуальность сюжета никуда не ушла, и у публики появилась возможность посмотреть вглубь. Герои — студенты и преподаватели филфака МГУ образца 1980 года — мечутся, маются, набивают шишки и много пьют. А умудренный режиссер и его молодая труппа приглашают спокойно и трезво поразмышлять о судьбе порядочного, но незрелого человека, из которого с равной вероятностью может выйти хороший винтик плохой системы или ее очередная жертва.

Заглавный персонаж — Павел Непомилуев (Даниил Шперлинг) — наивный парень из закрытого городка, которого нет на карте. Он много читал, но с трудом припомнит названия и авторов книг, да и русским языком владеет так себе. Малоразвитый, малограмотный, зато открытый и честный абитуриент вызывает жалость у декана: не поступит — попадет в армию, а там, глядишь, и в Афган… В обход всех правил Павла зачисляют и тут же отправляют с другими первокурсниками на картошку в подшефный колхоз. Обещанная неделя тянется три месяца и дает Непомилуеву едва ли не больше, чем вся предыдущая жизнь.

Проницательный преподаватель определяет его в компанию ребят постарше и поумнее. Те спорят о структурализме, читают запрещенные книги и занимаются запрещенным карате, скептически смотрят на охвативший страну и общество застой. И тут на тебе — сосед, который ревностно выполняет даже бессмысленную работу, трепещет при звуках государственного гимна и мечтает о том, чтобы его любимая огромная страна стала еще больше. В разведку с таким лучше не ходить — уж больно прост и доверчив. Но случись что, своих не сдаст.

Влюбленности, ссоры, подозрения в предательстве, ушедший в песок картофельный бунт и потеря наставников… За драмами взросления 20-летних ребят из недавнего прошлого зрители — наследники страны, которой тоже нет на карте, — наблюдают три часа, не теряя концентрации. Есть время подумать: а вырос ли ты сам из детского упования на других — тех, кто знает, как надо?

Спектакль разворачивается на почти пустой сцене, где мерцают транспаранты типа «Слава труду!», «Миру — мир», «Наше единство нерушимо» и светятся ремарки для артистов — «Спиртные напитки не употреблять», «Не курить» и «Не материться!». Герои рассуждают о несвободе, будучи зажаты между призывами, потерявшими силу, и запретами, которые не принято соблюдать.

Приметы времени в спектакле не создают ощущения «исторической реконструкции». Клетчатые рубашки, объемные свитера и телогрейки так же условны, как и декорации — университетские скамьи да деревенские столы. Метафорическое русское поле, где ударно собирают картошку под проливным дождем, вязнут и буксуют, возникает из пустоты сцены, игры света и плотной пелены звуков.

Музыкальный ряд — песни, популярные в эпоху застоя, — сегодня закономерно вызывает улыбку или горькую усмешку. One way ticket, не улетевший глупый скворец… Аранжировки сделал актер и композитор Александр Девятьяров, получивший роль «структуралиста» Данилы — молчаливого меланхолика с губной гармошкой. Ее звук можно назвать камертоном постановки, в нем — размышление, разочарование, тоска.

Даниле доверены два знаковых в эмоциональном плане эпизода. Сначала он читает «Слово о полку Игореве»: ребята вслед за учеными спорят о его подлинности и предлагают Павлу на слух определить время написания — XII век или XVIII. Современник ли прославлял русскую дружину — или это поздняя подделка пропагандистов? «Не лепо ли ны бяшет, братие, начяти старыми словесы трудных повестий…» — вполголоса нараспев затягивает Девятьяров и накаляет летописный текст так, что слушатель сам готов «наполниться ратного духа» и «навести свои храбрые полки на землю половецкую». «Двенадцатый!» — выдыхает Павел, явно не понявший и половины древних слов, но захваченный их силой. Позже «структуралист» меняет гармошку на гитару и, сцепив зубы, поет «Дайте собакам мяса» Высоцкого. Лирический герой там, напомним, просит свободы в обмен на покорность, а затем признается: «Мне вчера дали свободу — что я с ней делать буду?» Вопрос повисает в воздухе.

Прямых ответов, как и деления героев на «правых» и «виноватых», режиссер избегает. Талантливые — спиваются, совестливые — принимают подлые правила игры, по своей воле или поддавшись на шантаж. Партийный функционер, презираемый всеми приличными людьми, как будто бы наводит порядок на факультете и покровительствует хорошим ребятам. Не без корысти, правда. «Пламенные революционеры» легко идут на попятный. Уязвимый по «пятому пункту» студент становится стукачом ради попадания в престижную группу. К финалу Павел, который еще недавно за донос бил в морду, по сути оказывается с «агентом» на одном крючке.

Ностальгией по СССР и пресловутой картошке здесь не пахнет. (Что не мешает зрителям постарше предаваться теплым воспоминаниям.) Для Алексея Бородина «колхозная» повинность студентов — лишь вариант досадных внешних ограничений, в которых происходит становление человека. Сближать, проверять на прочность и воспитывать способны любые испытания — уж в них-то у нас недостатка не бывает. Проблема в том, чтобы не дать заднюю. Павел же мечтает о том, чтобы вернуться в родной городок Пятисотый. В привычный, неизменный утопический мир — куда, как напоминает ему тень отца, дороги нет.