Худой и слабый Юрий Дудь встретился с большим и могучим Михаилом Кокляевым — русским чемпионом по силовому экстриму.

11 лет назад Михаил Кокляев мог поехать на Олимпийские игры в Афины в составе сборной России по тяжелой атлетике. Поругавшись с руководством, он ушел из олимпийского спорта и стал самым знаменитым русским атлетом среди тех, кто занимается силовым экстримом, — это там, где таскают камни, покрышки и прочие огромные тяжести. Сейчас он ведет на Youtube видеоблог «Реальная качалка», каждый выпуск которой собирает от 200 тыс. до 1 млн просмотров, выступает с семинарами в России и за границей, а также работает советником по спорту на одном из предприятий знаменитого «Уралвагонзавода».

Вторую половину июня Кокляев провел в Штатах, на пересадке между Челябинском и Америкой с ним встретился Юрий Дудь.

— Завтра вы улетаете вести семинары в США. Что именно вы будете там делать?

— Мне сказали: «Будешь рассказывать про жим». Хех, что я буду рассказывать? Как на «Титанах» как-то без майки 240 кг не поднял? Я люблю пауэрлифтинг, но себя пауэрлифтером не считаю. Мне один олимпиец — метатель диска — сказал: у нас спорт без славы и денег. А я про пауэрлифтинг говорю: спорт бродяг, босоты и сектантов силы. Пауэрлифтеры все одинаковые — реально сектанты. Живут полной спортивной жизнью, реальный штрафбат. Приседают за 400 кг, жмут за 300 кг — и ничего не получают. Просто потому что любят спорт.

— Что за люди собираются на такие семинары?

— Разноплановая компания, но в основном молодежь, которая хочет стать сильнее. Вчера до поздней ночи разговаривал с ребятами, какая у нас будет сетка вещания. Полтора часа — моя тренировка, потом — теория от профессора пауэрлифтинга Бориса Иваныча Шейко, который едет со мной, потом — тренировка ребят, там уже я буду исправлять их ошибки. Америка — страна возможностей, поэтому ждать там можно кого угодно. Есть, допустим, мальчик без генетики, но ему нравится пауэрлифтинг. Он приходит — и ты должен влюбить его в себя своим семинаром, потому что он платит за него деньги и должен остаться доволен.

Один семинар длится часов семь. Это недолго, нет. Цепляешься за ниточку внимания, видишь отдачу народа — и пролетает махом.

— Сколько людей такие семинары собирают?

— Зависит от ценника. Если мы в России проводим и делаем цену 1500 руб., приходит человек сто и больше. В США мы выставили хорошую цену, которую я не могу назвать — приходит меньше.

— Хорошая — это больше $100?

— Больше.

— В Youtube по паре сотен тысяч просмотров собирает ваш видеоблог «Реальная качалка». Как и зачем вы стали его вести?

— В 2013 году у меня взял интервью Яков Летов. Хорошее интервью, качественное, одно из самых лучших. Тогда я ушел из спорта из-за серьезной травмы — отрыв трицепса. Мы с Яковом подружились и сделали группу в сети «ВКонтакте» Rudiarius — я как раз себе тогда наколку такую сделал. Он сказал: давай делать майки. Стали делать майки. Потом: «Миш, давай снимать видео — чтобы развивать группу. Я как раз фотоаппарат купил — снимать сына». Начали снимать.

Приехали в подвальную качалку «Эдельвейса», это не в моем районе Челябинска даже. Пока ехали, я думал, как назовем проект. Нужно было что-то громкое, запоминающееся — и я придумал: «Говнокачалка»! Но когда стали записывать первые кадры, скорректировал: «Здравствуйте, это проект «Реальная качалка» Михаил Кокляева…» И все — пошло. Яша только потом признался: «Миха, я же снимать не умею». «Чем хуже, тем лучше». Это сейчас пошли новые объективы, штативы, гоу-про. А тогда мы только учились.

— Программа приносит вам деньги?

— Небольшие. Какие-то месяцы приносило по 500 баксов от Youtube за рекламу. Мы единственные, у кого нет спонсоров показа. Тут недавно латвийская качалка вышла, новый проект — так у них и то транспортная компания в спонсорах. Не знаю, может, нас боятся…

— Одним из героев вашей программы стал культурист Александр Шпак — человек, у которого импланты в груди и ягодицах. Что может заставить мужчину делать импланты?

— То же, что и желание накачать большие мышцы. Желание выделиться из толпы.

Меня один хейтер называет «неудавшийся ТАшник» — в смысле тяжелоатлет. Штангист десятилетней давности — это невоспитанный человек. Мы считали, что если ты не занимаешься олимпийским видом спорта, то ты «химик» и человек второго сорта; твои мышцы искусственные, а вот мы по сто дней сидим на сборах. Хотя на самом деле я все знаю про штангу и не хочу про это говорить. Моим протестом всему этому было пойти поднимать камни и покрышки — этим я и стал популярен.

А у кого-то протест — сделать импланты. Для меня это, конечно, дико. Но импланты из груди по моей просьбе Саша Шпак уже убрал. Задницу пока не стал трогать.

— Сообщество качков вас осуждало: типа зачем звать в программу гея. Кстати, он гей?

— Нет. Я, конечно, не проверял, я просто задал вопрос: «Саня?» Он ответил: «Миха! Ты че?» У него четыре жены было, сейчас пятая.

Я вообще не понимаю желания копаться в чужих делах. Особенно мужики это любят.

— Отвечая на дружескую претензию Сергею Бадюку, вы сказали: «Я советовался с другими старшими товарищами. «Два по восемь, три по пять…»

— «… век свободы не видать».

— Это что, про воров в законе?

— Я езжу снимать программы на зону. Общаюсь с людьми, которые отбывают наказание. Ну, по нормальным статьям…

— Нормальные — это какие?

— Грабеж, воровство — без убийства. Мне часто говорят: ты определись, с кем ты. Я говорю: это моя страна, она разная, я со всеми дружу. Если этому есть место — это надо понимать. Возможно, кому-то из них нужна помощь. К тому же если бы не спорт, я бы наверняка тоже был в местах заключения, причем очень рано. Я еще тот авантюрист…

Саша Шпак — неповторимая личность, в Питере тренирует людей. Моя задача сыну сказать: «Миха, так не надо делать». И про импланты, и про такое количество наколок. Татуировки разные есть, да. Но если сын придет и скажет: «Хочу бабочек набить», — я скажу: «Ты че? Офонарел?» Хотя пацан нормальный, вряд ли с такими новостями придет.

Павел Воля как-то сказал: главный страх сегодняшних родителей — чтобы сын не стал геем. Я отношусь к этим родителям. Как Владимир Владимирович сказал: у нас не ущемляют права геев, у них такие же права, как у всех — на образование, медицину, пенсию. Просто пропагандировать это мы не будем. Почему? Потому что у нас такое общество.

— Хитом интернета стала «Реальная качалка» из тюрьмы, где один из ваших героев фехтует топором. Это заключенный?

— Заключенный, мой друг Макс Новоселов.

— По какой статье он сидит?

— Хранение наркотиков.

— Где он научился так обращаться с топором?

— Он нес службу в армии, он чемпион Европы по боевому самбо, он многое умеет.

Когда мы в первый раз пришли с программой на зону, коллектив был не собран. А сейчас он собран, и он спортивный. Люди занимаются железом в зоне, им разрешают. Администрация идет навстречу, потому что они смотрят на реакцию, на режим. Макс говорит, что сидит 600–700 человек, а в зал ходит по 80–100. Администрация проводит анализ: когда открыли качалку, режим стали нарушать меньше. О, значит, помогает, значит, спорт оставляем.

— Вы про себя говорили: «В молодости я бабушек не грабил, конечно, но деньги по-разному зарабатывал». Самая опасная вещь, которую вы делали в юности?

— Это ж 90-е. Смотришь: наркопритон какой-нибудь, наркоманы там вжаривают ханку, продают молодежи. Приехал: бум-бум — забрал деньги. Вспоминаешь — и страшно. Люди, которые старше тебя, ты прилетаешь к ним, начинаешь колотить, забираешь бабки, кричишь: «Чтобы я вас больше не видел тут!» — и чувствуешь себя Робином Гудом. Но деньги я тратил на спорт.

— Вы сказали, что у вас были все шансы стать олимпийским чемпионом 2004 года, но у вас случился кризис и вы ушли на дно стакана. У меня есть знакомый, который может выпить 11 лонг-айлендов. Сколько, чтобы опьянеть, нужно вам? Ведро?

— Чтобы в стельку? Да какое ведро! Вообще вспоминать все это мне как-то невесело. Сидишь — пьешь, пьешь, пьешь водярку. Выпил литр — и пошел телек смотреть. Сидишь — а веселее не становится.

Жена никогда не говорила, что уйдет. У меня всегда как-то появлялся какой-то новый проект, а она меня в нем поддерживала. А потом меня это как-то затянуло так, что я полгода дома просидел один — жена все-таки уехала. И в этот самый момент, в 2004 году, как раз появился силовой экстрим. В августе я еще выпивал, но встретил Эльбруса Нигматуллина, и он пригласил меня к себе на базу по силовому экстриму. В сентябре я к нему пришел. Мой вес тогда был 115 кг, мне вручили два баллона, каждый из которых — тоже 115 кг. «Надо пробежать 25 метров туда, развернуться и обратно». Я взял их, прошел метров двадцать и рухнул. С Эльбрусом был еще Дима Кононец, они эти баллоны взяли и всю дистанцию пробежали — именно про-бе-жа-ли. Я это увидел, меня закусило, я начал тренироваться.

Я Оксане сначала не рассказывал, что этим занимаюсь. Рассказал только, когда выиграл свой первый Кубок России — как сейчас помню 1 апреля 2005 года. Привез ей призовые — 800 долларов — и рассказал, что нашел новое занятие. Я тогда выиграл шесть упражнений из шести, в IronMind — это такой известный сайт международный — напечатали статью, что в России появился новый спортсмен. Ну и понеслось. И победы пошли, и деньги более или менее неплохие, и губернатор выделил квартиру.

— Почему в 2004 году вы не поехали в Афины в составе сборной по тяжелой атлетике?

— Человеческий фактор. Моя гордыня. В сборной разные были ситуации. Сидишь, например, в компании тренера, который на тебя бочку катит. А ты говоришь другим людям — громко, специально, чтобы было слышно: «А некоторые пидорасы считают…» И всем понятно, что это про него.

Или говорили: сегодня одна тренировка, утром ее делаете, вечером свободны. Но вахтеру при этом говорили: кто будет возвращаться на базу после 12 ночи — фиксируй. Я как самый любитель самоволки приходил сильно за полночь.

Все накапливалось, у тренеров создавался мой портрет. Плюс я на гармошке играл, на пианино. На построениях, где все сонными стояли, хохмил, подкалывал, анекдоты рассказывал. Создавалось впечатление, что человек я несерьезный. А наш менталитет русский: молчание — золото, язык — враг твой.

— Вам нравится такой менталитет?

— Мне не нравится … [болтовня]. Сейчас … [болтовни] много, а дел мало.

Допустим, прихожу я к человеку что-нибудь попросить. И он сразу спрашивает, не сколько тебе надо, а сколько ты мне отдашь. Это нормально?! У нас руководитель государства говорит: если у вас на откаты деньги есть, значит, это нормально. Я в политику не люблю вдаваться, но … [болтовни] и правда много. Про спорт говорят: быстрее, выше, сильнее. … [вранье]! Почему не едет чемпион на Олимпиаду? Он не травмировался, на допконтроле не попался, но его, сука, не взяли — где спортивный принцип?

— Вы сейчас про кого? Про себя или про кого-то другого?

— Да про любого. И про себя, и про тех, кого оставляют дома, а вместо них едут те, у кого есть мохнатая лапа.

Я вот смотрю на массовые соревнования — искренности не вижу нигде. Смотрю на работников самых разных предприятий, которые приходят сдавать нормы ГТО — половина пьяные!

— Кто в этом виноват?

— Сами! Один владелец пивзавода сказал: не хочешь — не пей. Ага, не пей. У меня на Богдана Хмельницкого в каждом доме есть пивнуха или магазин, где продается алкоголь, — в каждом! А потом правительство говорит о катастрофической ситуации с алкоголем: в стране выпивается 18 литров в год на душу населения, включая младенцев.

— В Европе тоже пивнух полно, но с алкоголизмом проблем сильно меньше.

— Я был в Америке в этом году. Бары открываются не раньше 12, а заказать 40 граммов этого Jack Daniel’s стоит как новый «Боинг». А если хочешь что-то купить — надо идти, идти, идти. У нас — в 150 метрах от школы продавать сигареты нельзя, а в 151 метре — можно.

— Вообще, пьют, как правило, не потому, что доступно. А потому, что в государстве создана система, где куче народу больше нечего делать, кроме как пить.

— Тут как с больной собакой — если она большая, ты же на выставку не поведешь. За хорошей, здоровой собакой нужен уход: питание, ветеринар, ее какашки на улице надо в перчатках убирать. А когда она уже старая, многие или усыпляют, или в питомник отдают. Так же и с алкоголизмом: смотрят власти на народ и думают, что лучше дать им ханки нажраться — и проблема решена. По большому счету дать народу ничего не могут.

— Владимир Путин — красавчик?

— Как политик — красавчик. Как хозяйственник — я не вижу, что он справляется.

— Вы много ездите по стране. Что вас расстраивает больше всего?

— Недоверие друг к другу. Я приезжаю на главную площадь города поднимать шары, ведущий объявляет: «Один из сильнейших людей планеты Михаил Кокляев…» А народ, который собрался, говорит: «Да херли, где он один из сильнейших?» В их представлении один из сильнейших к ним в город никогда не приедет.

Или на районе в Челябинске меня часто встречают и спрашивают: «О, Михаил! А что вы здесь делаете?» «Я здесь живу». «А я думал, вы в Москве». У нас тот … [классный], у кого машина большая и кто в Москве живет. А не тот, кто на границе служит. Или не тот, кто геологом где-нибудь у Полярного круга ковыряется. Нет, он неудачник. Удачник тот, у кого хорошая машина.

Хотя при этом если коммерсант на этой машине будет утверждать, что его первый капитал нажит честным трудом, я буду смеяться.

— Что, честных бизнесменов не бывает?

— В этой стране? Хочешь расскажу тебе про спортивное питание? Покупаешь 25-килограммовый мешок аминокислот — ценник вот такой. Когда начинаешь мешать все ингредиенты, ты понимаешь, что не может она так мало стоить — это убыток. Или тот, кто мне ее продал, альтруист, что ли? А потом выясняется, что самих аминокислот там в пять раз меньше, чем надо. И так — везде.

— Еще раз: по-вашему, все частные предприниматели в России обманывают?

— Может, не все. Но в основном. У многих из них давно выработалось чувство, когда на людей наплевать. Когда у меня такое же появится, когда мне будет все равно на репутацию, я тоже смогу обманывать людей и через год буду ездить на очень дорогой машине. Я могу пообещать: даю гарантию 1000 процентов, что ты станешь силачом. Люди подумают: о, это же Кокляев, он может, да! Мне заплатят 100 тысяч за месяц, чтобы я его тренировал, а на самом деле я ничего ему не покажу нового, просто напишу тренировочной план, пну под зад и скажу: иди делай.

— Вы автор прекрасного рецепта силы: «… [Работать] надо каждый день в зале и в столовой. И родину любить. И семью. И друзей не предавать». Что для вас значит любить родину?

— Посмотри фильм «Территория». Там один из героев говорит в конце: чтобы не было зла, надо просто каждому делать свою работу честно. У меня жена уснула, когда мы смотрели. А я два раза посмотрел, от начала до конца. Там люди жертвовали собой ради блага страны. Сколько геологов погибло в поисках ископаемых, чтобы страна жила. Вот это и есть любить родину. Как это проявляется в моем случае? Многие мои соперники уже давно на отдыхе, они не поднимают больше. А для меня мотивация быть мотивацией — для других.

— Можно ли, по-вашему, любить родину, но не соглашаться с какими-то действиями ее руководства?

— Я бы хотел, чтобы наше руководство радикальнее относилось к некоторым вещам. Например, к некоторым СМИ. Вот это радио «Дождь», например…

— Телеканал «Дождь», вы имели в виду?

— Не, радио «Серебряный дождь».

— А что там не так?

— А ты слушал их? Ну зачем эта дестабилизация, зачем это раскачивание корабля?

— Это не раскачивание — это альтернативное мнение.

— Это раскачивание! Музыка классная, шикарная, альтернативная — на «Европе Плюс» и на Energy ты такую не услышишь. Но когда начинается это ковыряние в чужом белье. А че ты … [болтаешь]? Ты возьми и сделай, если у тебя есть какие-то претензии. Все эти радио и каналы при первых же волнениях уплывут в Штаты первым же пароходом. Воевать они не пойдут.

Это как на Украине — верха замутили, низы друг друга убивают. Представь, сидит где-нибудь в глубинке парень, которого отовсюду поувольняли, и слушает «Серебряный дождь». Там ему говорят: у Михалкова хоромы, Навальный хороший, а Ходорковский вообще красавчик. Он послушал, стал радикалом и вышел на улицу. Ему нечего терять. Мне — есть.

— Вы мне 15 минут назад рассказывали, что сами недовольны тем, как корабль плывет.

— Все так. Но я тебе сказал: убрать алкоголь — многие проблемы решатся. Все беды в России в основном по этой теме. Я бывал в тюрьмах, я слышал: выпил — убил, выпил — украл, выпил — изнасиловал.

— Выпил — … [украл] несколько государственных триллионов, как в министерстве обороны?

— Это другой вопрос.

— Финализируем: говорить об ошибках государства нельзя?

— Конечно. У обыкновенных людей сознание жизнь разрушена настолько, что они озлобленны. На любой успех они смотрят не с радостными глазами, они смотрят с завистью. Уже поздняк. Если мы постоянно говорить о том, что все плохо, выйдет озлобленная толпа на улицу и получится Майдан. Ты че, хочешь Майдан? Я говорю: главная проблема — алкоголь. Русский человек, талантливый, трудолюбивый, залезает в синюю яму. А ему в этом еще помогают: на, залезай, пусть будет помягче, покрасивее.